После недоигранного матча в Химках капитан сине-бело-голубых рассказал о том, какой он увидел ситуацию с Шуниным, кто именно принял решение остановить матч и каким образом команда отреагировала на то, что произошло.
— Во время инцидента я стоял далеко и не мог рассмотреть, что именно случилось. После того, как Шунину начали оказывать помощь, арбитр позвал меня и Фернандеса и сказал, что должен приостановить матч. Я пошел общаться с игроками «Динамо» и по словам некоторых из них понял, что петарда взорвалась рядом с Антоном и то ли отскочила в ногу, то ли сразу попала в него, как-то повлияв на глаза.
Когда я подошел и спросил, как он себя чувствует, Шунин моргал, но ответил, что все нормально, хотя на его лице было заметно покраснение. Мне на тот момент показалось — это субъективное мнение, — что он мог бы продолжить играть. Я снова обратился к арбитру и сказал: «Нужно возобновить матч, ведь помощь уже оказали». Однако судья принял решение остановить встречу.
В первый момент, когда он только позвал нас, капитанов, я думал, что он хочет объяснить все, предупредить, но он ничего не сказал. Я догнал его в центре поля, и тут арбитр объявил, что матч окончен. Приостановлен или окончен? Он ответил, что надо уходить. Но если надо уходить, то игра уже точно не будет возобновлена! Он сказал, что нужно обсуждать все внутри, не здесь. Я ответил, что уходить как раз не стоит — надо попытаться решить вопрос на месте, потому что потом сделать это будет уже невозможно. Но тут подошли какие-то руководители, которых я не знаю, и объявили, чтобы арбитр уходил в подтрибунное помещение и на этом все прекращалось. Мы до последнего ждали какого-то решения, сидели в раздевалке, кто-то стоял в вестибюле. В конечном итоге стало ясно, что игра прекращена, и минут через 15-20 нам объявили, что принято окончательное решение.
— Объявил судья или инспектор?
— Да нет, судью я больше не видел. Видел только [инспектора встречи Юрия] Баскакова, поговорил и с ним, но он сказал, что ничего не знает, и удалился в судейскую. Я туда уже не пошел, потому что меня бы вряд ли пустили, а после мы узнали уже точно, что матч не возобновится.
— Довольно странно все получилось, не находите?
— Ну да, я тоже не ожидал, что будет принято такое решение. Похожие ситуации с нами уже происходили, но тогда судья просто предупреждал, не более. Вспомнить ту же игру с АПОЭЛом — арбитр предупредил, что если инциденты повторятся, то все закончится.
Повторюсь, я не видел, что произошло с Антоном и могу судить только со слов его одноклубников. Они говорили, что какие-то последствия действительно есть, игру продолжать он не может. Возможно, уже после оказания помощи ему стало хуже. Мне сложно судить — это ведь его ощущения.
Наверное, окончательно решение арбитр принял, исходя из совокупности факторов, которые повлияли на ситуацию. Сложно комментировать действия, когда не знаешь всех нюансов — кто был инициатором, кто действующим лицом, кто с петардами, а кто нет. Мы знаем примеры, когда в стан болельщиков проникают люди, которые поддерживают другие команды, хулиганят и остаются безнаказанными. Но также мы, футболисты, знаем, и что порядок всегда обеспечивает принимающая сторона. Соответственно, они же должны пресекать подобные действия, чего на этот раз не произошло.
— Что бы команда и лично вы сказали человеку, который допускает для себя возможным бросить петарду в футболиста?
— Слабо верю, что это было сделано специально. Вернее, вообще не верю. Кто бы это ни был, я не верю в умысел людей, которые хотели бы нанести вред футболистам. Сколько раз я сталкивался с историей вражды фанатов, но игроков никто никогда не трогает. По молодости, когда служба безопасности работала не не таком высоком уровне и опасность нападения была выше, ничего не происходило. Злой умысел не может быть направлен на футболистов: они играют на поле и там выясняют отношения. Поэтому я уверен, что сделано это было не специально.
- Что испытывает футболист, когда ему не дают доиграть матч?
— Мне сложно судить. Это ситуация, в которой я должен говорить не только как капитан, но и как коллега Шунина по амплуа. С вратарями происходило всякое, но, безусловно, мне эта история очень неприятна. На поле я подошел к Шунину и попытался проявить внимание и сочувствие, поскольку игроки в том, что произошло, явно не виноваты. Сложно еще что-то сказать. В меня тоже попадали монетами, рядом взрывались петарды. Я уже не говорю о том, сколько разных вещей кричали с трибун. Конечно, бывает, когда пытаются вывести из себя, еще что-то. Но то, что произошло сегодня, это явно не футбольный формат.
— Когда вы уходили в раздевалку, там, кажется, стояла гробовая тишина.
— Конечно. Мы не можем представить, чтобы кто-то из болельщиков «Зенита» хотел навредить своей команде. В это не верится. И я надеюсь, что рано или поздно виновные будут найдены. Но тут я бы хотел выразиться немного резко — к сожалению, у нас сложилась такая ситуация, когда только на стадионах многие люди могут ругаться, хулиганить, допускать какие-то вещи физического характера, за которые потом не несут никакой ответственности. Наверное, рано или поздно настанет момент, когда нужно будет очень жестко заявить всем, что нельзя оставлять подобные вещи без внимания. Если возникнет хоть один пример сурового наказания — не административного, а уголовного — он сможет остановить тех, кто чувствует себя безнаказанным. Я думаю, что футбол, в первую очередь, интересен своими голами, моментами, мастерством игроков. И без болельщиков он тоже проходить не может. Как показывает международная практика, в тех же Англии или Германии собираются полные стадионы, но законы там работают и порядок организован.
— Как вы считаете, из-за того, что закон несовершенен, возможное техническое поражение «Зениту» будет справедливым?
— Я повторюсь, что нужно, в первую очередь, выяснить все обстоятельства. Должны быть приняты конкретные меры и последовать наказание. Если будет доказана вина конкретной стороны, то любые санкции команда примет вне зависимости от того, что именно будет решено. Но пока есть неопределенность, сложно что-то сказать. Сейчас все немного морально опустошены, но нам уже нужно думать о подготовке к следующему матчу. Может быть, этот один тайм, который мы все-таки провели, сохранит нам силы и эмоции, чтобы выплеснуть их на поле во вторник.
