Не знаю, было-ли...
Отрывки из книги бывшего наставника «Зенита» «Однажды в России, или Из Чехии с любовью»В Праге прошла презентация книги бывшего главного тренера «Зенита» «Однажды в России, или Из Чехии с любовью»
Книга, вышедшая в издательстве АСТ, написана Петржелой в соавторстве со своим другом и переводчиком Иваном Жидковым.
В голове бухал молотСразу же признаюсь: о «Зените» я раньше ничего не слышал. И когда получил приглашение возглавить этот клуб, был близок к шоковому состоянию. К тому же Петербург - это Россия, Советский Союз, а Россию после вторжения в Чехословакию в 1968 году большинство моих соотечественников считали враждебной страной. Впрочем, я к этому большинству как человек аполитичный не принадлежал. Придя в себя, я решил, что должен непременно съездить в Россию, чтобы лично поговорить с людьми, которые во мне заинтересованы…
...Со стадиона мы отправились в офис клуба. Здесь Мутко представил меня главному акционеру Давиду Трактовенко. Быстро пролетели по кабинетам, мне объяснили, для чего нужен тот или иной отдел. А потом началось самое главное. Промстройбанк, который представлял Трактовенко, расположен неподалеку от клуба, и именно в его здании я поставил свою подпись под контрактом. Перед этим прошел Совет директоров, куда пригласили и меня. Акционеры учинили мне настоящий допрос. Я старался отвечать на вопросы по-русски, отчаянно вспоминая всю школьную программу. Итогом «артобстрела» стал прямой вопрос, хватит ли у меня смелости возглавить столь непростую команду, как «Зенит». «Еще бы у меня не хватило смелости!» - мелькнула мысль, перед тем как я уверенно сказал «да»…
…Не успел я опомниться, как пришло первое серьезное испытание. По местным обычаям необходимо было «закрепить» соглашение рюмкой спиртного. Я уже давно не беру в рот алкоголь, но мне довольно жестко сказали: «Так надо!» Что ж, надо так надо. Однако вскоре я почувствовал себя так, как будто через минуту умру, - в голове бухал молот, а пот катился градом. Трактовенко позже признался: если бы он знал, как «нестандартно» подействует на меня алкоголь, мне бы разрешили пренебречь традицией…
Чудо-богатыри…Мне …трудно было удержаться от расспросов о команде. Тем более что Гусаков был ее начальником, а я всегда ценил мнение людей, находящихся внутри событий. Они единственные, кто способен сообщить информацию, максимально приближенную к истине. Это особенно важно, когда происходит смена власти. Именно поэтому, услышав ответ на свой первый вопрос «Сколько позиций нужно усиливать в межсезонье?» - я едва не схватился за стену, чтобы не упасть. Юра в своей не эмоциональной манере сказал, словно выстрелил: - Практически все!..
…Стоя в коридоре гостиницы, я слушал Гусакова, который обрушивал на меня все новые и новые «занятные» факты:
- Внутри команды разброд. Нужно затягивать гайки, максимально усиливать состав. За то, что не вылетели, надо благодарить Бога за успешный старт, когда «Зенит» шел четвертым…
…Ресторан был уютным, кажется, с прекрасной французской кухней, но эти детали я уже помню смутно. Виталий (Мутко. - Прим. ред.) с супругой встретили меня уже в зале, и начался долгий разговор в непринужденной обстановке…
…Но что-то упорно не давало мне покоя в этой расслабленной, непринужденной атмосфере. Может быть, слишком большой заряд президентского оптимизма? «Чудо-богатыри» - как сейчас помню его слова в адрес «Зенита». Чудо-богатыри, оказавшиеся «благодаря» тренерам-раздолбаям на десятом месте… А Юра? Он вроде бы говорил мне совсем другое?..
…Настала очередь Юрия Морозова. Уже тогда он тяжело болел, но периодически приезжал в офис клуба, поскольку числился советником президента. Что означала эта должность, я не знал, да и не особо старался вникать в такие вещи. Скажу лишь, что никак не ожидал услышать от Морозова то, что услышал:
- Никого не слушай, никто тебе здесь помогать не будет. Этот футболист свою карьеру почти закончил. Этот - авантюрист, каких свет не видывал. Полкоманды нужно разгонять и лепить все заново…
…В тот день со мной разговаривали и другие люди. Кажется, был еще один тренер сезона-2002 - Бирюков. Но по-настоящему крепко в голове засело только то, что сказал Морозов. Когда информационный водопад иссяк, я, как это было заведено, отправился в кабинет Мутко на заключительную беседу. Тот поинтересовался, что я почерпнул из разговора с тренерами. Мне пришлось сразу вывалить ему все сомнения по некоторым игрокам, о которых говорил Морозов. Сказать, что Мутко разозлился, - значит не сказать ничего.
- Зачем ты слушаешь этих неудачников и этого деда?! Ему уже черт знает сколько лет, с головой не в порядке!.. Да ты понимаешь, что, как только у тебя поправится Игонин, проблем в центре поля не будет никогда! Это же наш парень, питерский, мы его растили и пестовали, болельщики его обожают… А Лепехин чем ему не нравится? Этот же вцепится зубами в соперника и не отпустит. Ну зачем ты их всех слушал?!
…То есть, что значит - «зачем ты их слушал?» Ты же сам сказал, что нужно узнать мнение всех, кто работал с командой, кто знает ее изнутри! Или эти люди должны были сообщить то, что хотел услышать Мутко?..
…А что я увидел в реальности? Большая, «решающая», часть игроков тренировалась с ленцой, без драйва, без веры и понимания, для чего они проделывают все эти упражнения, которые доставляют дискомфорт. По их глазам было видно, что футбол, которому они посвятили жизнь и который приносит им весьма приличные деньги, их не радует, не развлекает!..
Кто это, как баран?!День первого собеседования с игроками забыть невозможно… Все мероприятие напоминало прием у врача. Загорается над дверью лампочка, входит «следующий»… Игроки выглядели заинтересованными. За дверью кабинета слышались бормотание и сдержанное хихиканье - «Зенит» был довольно смешливой командой. Причем это стало наблюдаться лишь во второй половине сезона-2002, когда клуб оставил Юрий Морозов, - при нем особо не смеялись…
Каждый входивший чуть-чуть пригибал голову и во время разговора, который длился не больше пяти минут, сверлил Петржелу глазами…
…Петржела сидел в кресле с довольно-таки обезоруживающим видом, но в том, что перед игроками босс, не было никаких сомнений. Честно говоря, я сгорал от нетерпения, когда же наконец появятся Кержаков и Аршавин…
…Наконец раздался один небрежный дежурный удар в дверь, который почему-то получился очень уж громким. Я сразу понял, кто сейчас войдет. И действительно: в кабинет нарочито небрежно ввалился Керж, коротко кивнул и сел напротив тренера. Петржела делано вытаращил глаза и бросил в сторону по-чешски:
- Кто это, как баран?!
И потом, после паузы, громко добавил:
- А-а-а, я знаю! Ты - Аршавин!
На сто процентов уверен, что Петржела ошибся нарочно - мол, спутал я вас, ребята. Это для Петербурга вы звезды, а для меня, человека из Европы, где о «Зените» не особенно слышно, между вами нет никакой разницы. Пока что. Поэтому надо унять спесь, слушаться меня и работать… Этот психологический этюд подействовал безотказно. Кержаков стал тише воды, внимательно слушал и подробно отвечал. Хотя сомнений в том, что он продолжит «сканировать» нового тренера, не было.
-----------------
…Весной (2003 года. - Прим. ред.) мне часто приходилось недоумевать: «Как же так? Вы, молодые люди, получающие сказочные деньги за свою работу, не в состоянии раскрепоститься, получить удовольствие от игры в футбол, которая вас так привлекала в детстве?» Убежден до сих пор: чтобы чего-то добиться в футболе, стать на уровень выше среднего, необходимо быть фанатичным человеком. Смотреть футбол, думать о нем, анализировать, уметь отмести все второстепенное и посвятить свою жизнь игре. Тогда обязательно будет отдача.
Женские слезы…Вот и настало 14 декабря. Я должен был вылететь в Петербург. Жена, пребывая в страхах, сомнениях и тревогах, со слезами собирала мне вещи. Я терпеть не могу женские слезы, но понимал ее: наш дом до потолка был завален чемоданами, одеждой и прочим барахлом - складывалось впечатление, будто я уезжаю насовсем. Сумки еле закрылись, мы с Зузой утрамбовывали их чуть ли не ногами. Знал бы я, как настрадаюсь потом со всеми этими костюмами, пиджаками, рубашками!..
…Стоило мне открыть чемодан, как вещи из него едва не выбросило взрывной волной. Их было так много, словно я ехал в Петербург открывать собственный бутик, а не работать с футбольной командой. В эти минуты я проклял едва ли не все на свете - мой гардероб категорически не хотел влезать в гостиничный шкафчик. Точно так же, как за полсуток до этого он отказывался помещаться в чемодане, - чтобы утрамбовать вещи, мы с женой разве что не садились на чертов кофр. Еще бы! Она-то думала, что собирает меня на войну… Содрогнувшись при мысли, что весь багаж надо разбирать прямо сейчас, я вышел в коридор отдышаться…
Наволочки из задницы…После звонка в дверь на Глухарской знакомого «чуть-чуть» я (Иван Жидков, питерский журналист, соавтор книги. - Прим. ред.) не услышал. Только спустя несколько минут послышались тяжелые, как у статуи Командора, шаги. Шаги человека, раздавленного российским бытом…
…С видом работника морга, помогающего опознать тело, он провел экскурсию по разгромленному дому… Честно говоря, не впечатлил. Обычный дом сразу после переезда. Нам с вами, привыкшим мотаться на дачу, где по углам раскидана всякая рухлядь, а деревянный сортир торчит во дворе, весь этот властимиловский «бордел» (учите чешский: еще одно словечко, «беспорядок») показался бы раем земным. Но…
Перила лестницы, ведущей на третий этаж, оказались пыльными. Как, собственно, и ступени. В ванной комнате (точнее, в одной из двух) под дверцей душевой кабины оказались ржавые подтеки, заметить которые, впрочем, можно было, лишь встав на четвереньки. Упомянутая каморка под крышей и впрямь выглядела аскетично. С гадливым выражением лица тренер «Зенита» извлек откуда-то из шкафа наволочки с бурыми пятнами.
- Тут либо кого-то зарезали, либо их вытащили из задницы, - резюмировал Властимил, и я с гордостью подумал, что моему подопечному нельзя отказать в образности мышления.
Учитывая то, что спутниковую тарелку Властимилу еще не установили, функция телевизора в холле фактически сводилась к нулю, что тоже нервировало тренера. Напоследок Петржела выместил злость на круглом коврике, лежавшем посредине гостиной:
- Мне пылесборников не надо! Если хочешь, забери его себе!
Чешская диаспора…Первая проблема возникла уже с Марешем. Президент (Мутко. - Прим. ред.) попросил передать Властимилу (сам он разговаривал с ним только тогда, когда считал что-то совсем уж конфиденциальным), чтобы тот прислал в клуб что-то вроде заявления о том, что он, главный тренер, просит руководство клуба приобрести Ширла и Горака. Когда я набрал Петржелу, ответом на вполне обыденную фразу сначала было напряженное молчание.
- А Мареш? - наконец прорвало Властимила. - Мне говорили, что возьмут всех, кого я захочу. Нужен Мареш! Без него ничего посылать и подписывать не буду. Объясните президенту, что…
И снова пошел набор витиеватых примиряющих фраз, суть которых, впрочем, была неизменной, - нужен Мареш, и все тут.
- Знаешь что?! Пошли его на… Он что здесь, диаспору чешскую развести решил?!
Мутко, когда я сообщил ему о позиции Петржелы, от возмущения не мог найти слов. Виталий Леонтьевич не привык, когда ему не подчинялись (впрочем, лебезящих перед ним он тоже не любил).
…Признаюсь честно: я испугался. Что я имею: смутные представления о возможностях команды, полный разброд внутри коллектива, огромную армию болельщиков, которая боготворит «Зенит» и ждет от нового тренера чудес. А еще - в виде «легкого» гарнира - мороз, бытовые неурядицы, непривычная обстановка и все прочее. И тогда впервые мне в голову залезла гнусная, предательская, малодушная мысль: сяду завтра в самолет - и домой!
…Окончательно мне прочистила мозги Зузана, с которой я разговаривал вечерами напролет. Ведь мы никогда раньше надолго не расставались, и ситуация была непривычной и для нее, и для меня.
- Что-то ты рановато обделался, - заявила жена со свойственной ей прямотой.
Эти отрезвляющие слова прозвучали во время очередного сеанса связи, который совпал с моими тяжелыми раздумьями, как поднять дух начисто разлаженной команды.
- Ты должен не зацикливаться на такой ерунде, а работать и доказать всем, что ты можешь все.
Тогда я усмехнулся, но словесная накачка и главным образом слово «обделался» сделали свое дело. Я успокоился.
Как получилась «дураковина»…Проблемы? Разумеется, они были. Собираясь приехать в Россию, я не знал многих вещей, не подозревал, какие конкретно проблемы меня ожидают. В частности, сложно было предсказать, что Петербург - очень консервативный город, а с точки зрения футбольной жизни - болезненно консервативный. Здесь с подозрением относятся ко всем чужакам, даже к приезжим из других российских городов. Что уж говорить об иностранце, который-де приехал пить кровь местных тренеров, отнимать у них работу и кусок хлеба. Естественно, я догадывался, что в Питере меня не встретят с распростертыми объятиями. Но представить себе истинные масштабы разрушения чужой психики, которые произойдут после моего появления, я просто не мог.
…Надо же было такое словечко придумать («дураковина». - Прим. ред.)! Весь Питер выучил его едва ли не за два дня! Позвольте, кстати, объяснить его происхождение. Вообще, любимым ругательством Петржелы на веки веков осталось невинное, в общем-то, русское слово «дурак», вполне литературное и по сравнению с теми речевыми загогулинами, которыми вовсю пользуются отечественные тренеры, вовсе не обидное. В чешском языке для обозначения понятий вроде «ерунда», «бред» или, если брать просторечия, «фигня» существуют слова «volovina» или «kravina». Оба происходят от «коровы» (в первом случае даже от «вола»), то есть то, что этим называют, - ничего не стоит, ноль. Властимил, постоянно держа в уме то, что русский и чешский языки в чем-то похожи, попросту скрестил два слова - к русскому «дураку» приставил чешское окончание «ovina» и изобрел таким образом величайшее тренерское словечко в истории российского футбола.
…Любопытно, что русский мат Властимил так и не освоил, хотя два-три слова-«столпа» выучил практически сразу. Другое дело, что он отложил их в своем сознании где-то далеко-далеко. Знаменитое слово из трех букв не казалось ему выразительным. (Еще бы! Выучить все возможные конструкции с ним иностранцу невозможно хотя бы потому, что он не представляет, как можно творить такое с различными частями организма.) Что касается прочих великорусских ругательств, они были вполне созвучны чешским эквивалентам. Поэтому их можно было употре***ть, не озадачиваясь вопросом, как это будет звучать на «великом и могучем».
Выстрел «Авроры»
…Тогда у дула той самой пушки (на крейсере «Аврора». - Прим. ред.) у Властимила с Боровичкой состоялся короткий диалог, который я вспоминал на протяжении всей их работы в «Зените» и который часто цитировали журналисты, в том числе чешские.
- Знаешь, Власта, - усмехнулся Боровичка, хлопая рукой по самому разрушительному в мире орудию, - если мы с тобой выиграем русскую лигу, из этой пушки в нашу честь дадут салют!
Властимил хмыкнул, окинул Бору снисходительным взглядом и ответил:
- Ага. А если мы с тобой провалимся, то из этой пушки выстрелят нами…
Боровичка почему-то не стал шутить дальше…
